).jpg)
Так было в 2005 году, когда на "Мосфильме" снимались эпизоды российско-швейцарского фильма "Переводчица", где играли Балуев, Сафонова и Гармаш. Или в 2006-м, когда на Московскую театральную олимпиаду приезжал женевский театр "Барака" со спектаклем "Девушка и смерть". Но вот что касается живописи, лишь несколько работ Маши появились на прошлогоднем Арт-Манеже, персональные же выставки в Москве были, можно смело сказать, еще в прошлом веке.
Франция - страна живописи. 20 лет назад Маша Шмидт сошла с поезда на парижском вокзале, и, как она сама пишет "...прямо с перрона на меня накатил свет, вибрирующий и проникающий во все: людей, дома, деревья..." Это первое впечатление и мысль о том, что импрессионисты, оказывается, ничего не выдумали, стало квинтэссенцией, основой ее творчества. Маша считает, что ей невероятно повезло: судьба предоставила возможность развиваться в разных, но взаимопроникающих культурах - русской и французской. "Этот двойной опыт, безусловно, сформировал мою живопись". Опыт на самом деле впечатляющий. Закончив в Москве Строгановское училище, Маша продолжила образование в Париже - в Академии художеств, Сорбонне и университете Сен-Дени.
Свою живопись художница позиционирует как "экспрессивная абстракция". Создать глобальное полотно прекрасного мира, который окружает тебя со всех сторон и постоянно меняется под природными стихиями или лучами солнца - это, казалось бы, мечта поколений художников. Но Маша творит свое бесконечное полотно из фрагментов-пейзажей все равно именно ей присущими приемами и умениями. Ее работы узнаваемы - в этом вы сможете убедиться сами.
Работы, представленные на выставке - это нормандские пейзажи, написанные на бумаге очень широкой масляной пастелью. И только на натуре - в гуще леса, среди полей и скал. "Нормандия - фантастическая страна, мощь и экспрессию которой трудно описать" - поделилась с нами художница, и сказала, что в этой серии, написанной буквально перед выставкой, она ставила себе задачу прочувствовать нормандскую природу и наиболее "честно" перевести эту эмоцию в цвет и пятно.
Лишь поначалу видишь только разноцветное скопище спиралей, черточек, штрихов....Особенно если рассматривать картину совсем близко. Постепенно удаляясь от нее, начинаешь испытывать состояние, близкое к тому, как наводится бинокль на объект - кажущийся хаос на полотне волшебным образом начинает фокусироваться в единое целое и глубокое изображение. И вот уже возникают заливные луга с проложенными между ними тропинками, а где-то там вдалеке - лес...Или вдруг "проявляется" фасад готического собора, ярко освещенный солнечными лучами, прорывающимися сквозь листву...И ты даже видишь, как переливается это свечение под дуновением ветерка!
Сама Маша Шмидт считает, что написанные в Нормандии картины стали качественно новым этапом: "Нормандские пейзажи для меня - очень важный выплеск, так как мои другие работы значительно менее конкретны, в них почти отсутствовал сюжет, может быть, только элементы реальности. А эти - чрезвычайно "документальны" в моем понимании этого слова. Вы не представляете, как я боялась пропустить светлое время дня, и пока рисовала, меня буквально било током - такие мощные волны откатывали от скал, моря и земли...
Франция в квадрате
Маша Шмидт убедительно объясняет, почему якоря русского искусства в виде его серебряного века уходят в небо Франции.
Для российского художественного менталитета Франция - родная среда обитания. В каждом русском художнике живет француз.
Второе достижение европейского искусства - экспрессионизм в его немецком
варианте - в России не прижился. Мейнстримом стали именно французы с их
зыбкостью, изяществом и «здоровым началом».
Экспрессионизм влиял на русских не через Германию, а через Скандинавию. В
немецком экспрессионизме боль и страдания принимают земные,
физиологические, показушные, театральные формы. И когда Маша говорит о
своих «экспрессионистских» истоках, она имеет в виду в первую очередь
эстетику «нормандского» контекста, от которого до Скандинавии с ее
«сдержанным», смятенным, духовно-экстатическим, переходящим в символизм
«модерном в себе» - рукой подать.
Никакой «русской живописи» не существует. Все разговоры о
«взаимовлиянии» культур не имеют смысла. Была русская икона, которая
давно закончилась. После чего был один чисто русский художник - Филонов.
Все остальные - или немцы, или скандинавы, или «сезанисты». Последних в
серебряном веке больше, и их влияние ярче и убедительнее.
Впрочем, Маша сама говорит: «Нормандские пейзажи для меня -
чрезвычайно «документальны». Вы не представляете, как я боялась
пропустить светлое время дня, и пока рисовала, меня буквально било током
- такие мощные волны откатывали от скал, моря и земли». Что и требовалось доказать. Художник попала в свою естественную среду обитания.
Правда в том, что если русский человек становится художником, он
перестает быть русским и реинкарнируется, например, во француза.
Поскольку свежая кровь всегда приносит положительный эффект, искусство
выигрывает.
Кроме того, русские в силу всемирной отзывчивости своей души вносят в
то, во что они внедряются, изрядную долю азарта и экстаза. Мы всегда
стараемся «перещеголять» оригинал.
Когда видишь работы Маши Шмидт, бросается в глаза, что они уж слишком «французистые».
Этакая Франция в квадрате. Современный француз ни за что не сумел бы
высказаться на родном языке с такой неистовой точностью и
убедительностью.
Собственно так и должно быть. После того, как европейское искусство в
целом и французское в частности переживает закат, кто-то же должен
подхватить эстафету и хранить верность традиции.
Русские художники - оптимальный вариант. Мы последние, кто еще хочет и
имеет силы высказываться. Но, к сожалению, нам абсолютно нечего сказать.
И тут на помощь приходит Франция, которая продолжает подкидывать нам «родственные» и эстетически близкие темы для импровизаций.
Игорь Дудинский
